Cup of tea

[SurikateG]

*по заявке 3.29. "Том/Билл, АУ. Том и Билл любовники, но на первый взгляд связывает их только секс - у них свободные отношения. Всё держится на Билле, который Тома любит и этого не скрывает, страдает, терпит и т.д. Том отрицает любовь как чувство в принципе, к Биллу - в особенности, по причине личного загона/еще какой напасти/причина автора. И тут происходит СОБЫТИЕ (автор даёт волю фантазии), которое расставляет всё по местам. ХЭ."

Cup of tea

Пейринг — Том/Билл.
Жанр — Аngst; Hurt/comfort.
Рейтинг — R.
Ворнинг — AU.
автор заранее просит прощения за несколько жестокую завязку... и просит не закидывать его тяжелыми предметами сразу при прочтении первой части, а дочитать хотя бы до третьей))


Cup of tea

– Я люблю тебя, – повторил Билл в который раз уже за вечер, да и за все время, что они вместе.
Том покачал головой — тоже в который раз.
– Спорим? – сказал он. – Я докажу тебе, что никакой любви нет.
– Я не хочу с тобой спорить, – возразил Билл, отводя взгляд.
Том шумно вздохнул, помолчал.
– Чаю хочешь? – наконец поинтересовался он, недовольный тем, что спора не вышло.
– Давай, – равнодушно кивнул Билл.
Почему бы не выпить чаю? Разговор не клеится. Ничего не клеится. Том приходит к нему домой, как к себе, распоряжается тут... Вон, как по-хозяйски переливает воду, включает чайник, достает чашки и варенье... А через час так же по-хозяйски потащит его в кровать, а может, и не потащит, оттрахает прямо на этом столе, или на полу. Сколько он выпил? Две бутылки пива? Три? Если три, то точно до спальни не дойдет. И больше одного раза не сможет. Весь пыл растратит на то, чтобы как-нибудь помудренее скрутить Билла. Он думает, что унижает этим Билла. Ему интересно, когда Биллу надоест терпеть. Но он не понимает ничего. Он не верит, что Билл его любит. А Билл верит, что Том когда-нибудь поймет. И поэтому будет терпеть все. Ради крохотных моментов, таких, как сейчас, когда Том ставит перед ним его любимую чашку, наливает в нее заварки — ровно столько, сколько нужно, кладет ложку сахара и две ложки смородинового варенья.
Билл улыбнулся: даже мама не сможет сделать для него чай так, как он любит. А Том может.
«Ну, что ты мне докажешь? – думал Билл, глядя на хмурого Тома, барабанящего пальцами по ручке чайника в ожидании, пока тот вскипит. – Припрешься в следующий раз еще более пьяным? Или укуренным? Или начнешь меня пристегивать наручниками к батарее во время секса? Черт, а я совсем не против таких игр! Нет, Том, это я докажу...»
Щелкнула кнопка чайника, Том снял его с подставки и подошел к столу, за которым сидел Билл.
Билл поднял на него глаза и успел удивиться странному выражению на лице своего любовника. А потом Том быстро отвел взгляд и выплеснул кипяток на него.
Билл закричал, отпрянул и свалился на пол, поджимая под себя обваренную руку и бедро.
Том отшвырнул пустой чайник, брезгливо переступил через лужу на полу и вышел в прихожую.
– То-о-ом!!! – заорал Билл, поднимая голову, но ничего не видя от боли. Надо встать и сунуть руку под холодную воду, – пульсировало в голове, но заставить себя распрямиться не получалось. – Том!!! Помо...
Хлопнула входная дверь.
Билл первые десять секунд не верил своим ушам, а потом взвыл, как умирающее животное, катаясь по полу и не обращая внимания, что причиняет себе этим еще большую боль.
Когда он добрался до телефона, чтобы позвонить в скорую, вместо правой руки он ощущал лишь огромный сгусток боли, а голос стал совсем осипшим, и дежурной пришлось несколько раз его переспрашивать, чтобы понять, что случилось, и куда нужно ехать.
Ночь Билл провел в больнице, перевязанный и обколотый лекарствами, от которых отпустила и физическая боль и душевная.
Утром врач осмотрел его, выписал мази и витамины и утешил, что при правильном лечении на Билле скоро и следа не останется от ожогов. Почти. Билл посмотрел на правую руку — она по-прежнему пульсировала тупой болью, изредка взрываясь острой, от которой опять хотелось выть.
– Если б не твои кольца и браслеты, все было бы не так печально, – сочувствующе вздохнул врач. – Будешь ходить ко мне на перевязки, попробуем спасти руку, главное, чтобы воспаление далеко не зашло.
Билл кивнул. Что еще ему оставалось?
– И все-таки как можно опрокинуть целый чайник себе на правую руку? Ты левша?
– Нет. Поэтому и... не удержал...
Врач покачал головой. Не верит. Но Биллу было все равно, имя Тома он не произнесет ни при каких обстоятельствах.
Он еле добрался до своей съемной квартиры, поддерживаемый двумя мыслями: что дома можно будет наесться анальгина и уснуть, и что, наверняка, его там ждет проспавшийся и напуганный Том.
Но Тома не было. Лужа на полу кухни уже высохла, и заварка с вареньем в любимой чашке на треть испарилась. Билл, хоть и сильно морщась, все же нашел в себе силы вскипятить воды и выпить этот чай. А потом наглотался обезболивающего и упал на кровать в спальне.
Из болезненной полудремы его вырвал звонок.
Билл машинально потянулся за мобильником правой рукой, но тут же зашипел от боли и полностью проснулся. «Пусть это будет Том!» – успел он подумать, прежде чем ответил на вызов. Но это оказалась его заказчица. Она напомнила, что он сам просил перезвонить на этой неделе, чтобы уточнить срок сдачи работы.
– Вам придется искать другого художника, фрау Майер, – сказал Билл не своим голосом: горло почему-то сжало и не отпускало, так, что и дышать-то было тяжело, не то, что говорить.
– Что-то случилось? – взволнованно спросила она.
– Я повредил руку. Очень серьезно. И надолго. Не знаю, смогу ли я вообще рисовать...
– Жалость-то какая! – запричитала заказчица. Вполне искренне, только Биллу на это было плевать.
– Я верну вам предоплату, – сказал он. – Я свяжусь с вами через пару дней. Извините, я сейчас правда плохо себя чувствую. До свидания.
И не слушая ее, отключил трубку, лег на спину и закрыл глаза левой рукой. Только не плачь, только не плачь, – уговаривал он себя. Ты большой мальчик, ты пережил вчера эту боль, ты пережил уход Тома, ты переживешь...
Он приподнял руку, и взгляд зацепился за завиток вытатуированного слова «свобода»...
Слезы текли уже безостановочно, и рыдания несколько раз прорвались из груди. Но легче не становилось.
Всё зря. Всё было зря. Все бессонные ночи, потраченные на учебу, все силы и нервы, отданные работе в разных забегаловках и на заправках, чтобы иметь возможность жить и учиться в Гамбурге, все усилия обзавестись нужными знакомыми и постоянными заказчиками. Всё.
Когда-нибудь правая рука перестанет болеть, обрастет новой кожей, к пальцам вернется чувствительность и подвижность, и мелкая моторика со временем восстановится. Вот только к тому времени ему придется заново учиться рисовать. А пока... Пока надо хотя бы научиться не плакать. Мама не должна видеть его плачущим. Он же сильный. Всегда был. И будет.

Тому было не по себе. Прошел уже почти месяц с того вечера, когда он выплеснул кипяток на Билла, чтобы доказать ему, что есть вещи, которые его любовь не сможет пережить. Затея была глупая, можно сказать, олигофреническая. Том сам это понимал, еще до того, как сделал. Но он решил, что докажет, и своих решений не менял. Да и вообще он смалодушничал. Хотел сначала плеснуть кипятком Биллу в лицо, но испугался и недостаточно высоко поднял руку. И все равно до утра у него в ушах стоял дикий вопль, а перед глазами — красивое искаженное лицо и пытающаяся заслониться рука с кольцами и черным маникюром...
Том так и не знал, куда попал кипяток, и что стало с Биллом. Ему было страшно даже близко подойти к его дому. Он бы сам никогда не простил такой подлянки, и не удивился бы, если б узнал, что Билл хочет его убить.
Поначалу он себе говорил: «Что и требовалось доказать, Билли, ты мне больше не звонишь, значит, не простил!» А потом бравада уступила место сомнениям и в конце концов — беспокойству. А вдруг с Биллом не все в порядке? Он успокаивал себя, что ничего страшного вообще-то не должно быть. Он помнил, как его двоюродный брат в детстве опрокинул на себя кипящую кастрюлю, взрослые переполошились, отвезли его в больницу, но его там даже не оставили. А вскоре никто уже и не вспоминал об этом. А Билл же сам взрослый. Ну, помучается какое-то время, сводя волдыри со своего красивого тела. Подумаешь! Все равно красивым останется. Но когда несколько дней подряд он никак не мог избавиться от видения билловых широко распахнутых глаз, которым черная подводка придавала еще больше трагичности, Том отправился к нему домой. Звонить не решился, интуитивно понимая, что телефон ему не помощник. Они должны увидеть друг друга.
Том открыл дверь своим ключом и тут же понял, что что-то не так. В квартире пахло не Биллом.
Он позвал его, не входя внутрь. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, в квартире поселился кто-то еще. И судя по всему, женского пола. Том почувствовал болезненный укол в сердце, но на анализ своих чувств у него не осталось времени. Из спальни выглянула девушка и завизжала.
– Кто ты такой?! Как ты?.. Я сейчас полицию вызову!
– Тихо, тихо! – Том поднял руки и сделал шаг назад, на лестничную клетку. – Мне нужен Билл.
– Здесь нет никакого Билла! И никогда не было! – снова заорала девица. – А ну стой! Я звоню в полицию!..
– Как нет Билла?! – удивился Том, делая еще шаг назад. – Он живет здесь уже два года! А ты откуда взялась?
Девица, сообразив, что на ее жилище не покушаются, немного успокоилась и внимательно посмотрела на Тома.
– Я сняла эту квартиру две недели назад. А до этого здесь вроде бы жил какой-то художник. Но я его не видела даже, и понятия не имею, как его зовут!
– Да, Билл художник, – кивнул Том, обрадовавшись, что они с девушкой наконец поняли друг друга... и тут же ошарашено переспросил: – Погоди, ты хочешь сказать, что он отсюда съехал? Вы не вместе живете?
– Нет! – резко ответила девица, раздраженная непонятливостью гостя. – Слава богу, у меня хватает ума не жить со всякими там художниками! Еще есть вопросы?
– А... ты не знаешь... – Том никак не мог сформулировать, что хотел спросить, но девица его поняла.
– Я ничего о нем не знаю, – отрезала она. – И не хочу знать. У меня своих проблем хватает. Но если хочешь, я дам тебе телефон хозяйки квартиры, может, он ей сказал, куда переехал, – добавила она сжалившись: очень уж несчастное лицо было у Тома.
– Спасибо, – сказал он, пряча записку в карман. А потом отсоединил от связки ключ и протянул ей. – Мне, видимо, он больше не понадобится.
– Удачи, – кивнула девица и сочувствующе улыбнулась.
Разговор с хозяйкой огорошил Тома еще больше. Она с трудом припомнила, что Билл, забирая залог и деньги, уплаченные им вперед, но не прожитые в квартире, обмолвился, что хочет вернуться к матери.
Зачем ему возвращаться в эту деревню? – удивлялся Том на следующий день по дороге в Лойче. Он помнил — на удивление хорошо — рассказы Билла о том, как он мечтал поскорее уехать оттуда, и как осуществлял свою мечту. Том и тогда искренне восхищался его упорством и трудоспособностью, а сейчас чувствовал даже гордость. Так гордятся за очень близких родственников, младших братьев, например. Только он ведь ему не брат. Он вообще-то ему никто...
Не думать об этом! – решительно приказал Том себе. Сначала надо увидеться с ним. А потом они уже решат, кто они друг другу. Вместе.
Только не факт, что он застанет Билла там. Может, Билл заехал к матери на недельку перед тем, как... покинуть Германию?
И об этом тоже не думать! – снова приказал себе Том и включил громче радио.
Приехав в деревню, Том остановился за три перекрестка от дома Билла. Он был здесь с ним прошлым летом. Он вспомнил эту улицу, и его дом. И его мать. И ее стряпню, безумно вкусную, и свою глупую шутку: «Я понял, Билл сбежал из дома, чтобы похудеть!» И то, как Билл оставшиеся два дня обижался на него за это: мать сделала вывод, что должна откормить своего тощего сына хоть немножко.
Стерев с лица ненужную улыбку, Том выглянул из машины. Рядом уже стояла стайка мальчишек, восхищенно разглядывавших красивую дорогую тачку.
– Эй, – окликнул он их. – Вы Каулитцев знаете?
– Да, – тут же отозвался один из них.
– Скажи-ка, сын Симоны... Билл... он приезжал сюда недавно?
– Да как приехал, так и живет, – пожал плечами мальчишка. – Недели две наверно.
– А я вас помню! – вдруг заявил второй мальчишка. – Вы прошлым летом с ним вместе приезжали! На этой же тачке! А он тогда еще длинные волосы носил! А вы мне сказали, что догоните и всыпите, если я еще раз крикну «тили-тили-тесто!»
– А что... у него сейчас не длинные волосы? – удивился Том.
– Не! – хором ответили ребята. – Он сейчас нормальным стал! – добавил первый мальчишка. – Мой папа говорит, что на человека наконец-то стал похож. Хотя... тогда он конечно круто выглядел. Ну, вы тоже круто выглядите, – заискивающе добавил он.
– Можешь его позвать сюда? – спросил Том.
Парнишка нерешительно переминался с ноги на ногу.
– А я тебя потом покатаю на своем кадиллаке.
По тому, как просияла мордашка мальчика, Том понял, что не ошибся. Да ошибиться было бы сложно — сам таким был в десять лет.
Ребята убежали, а Том остался сидеть в машине и приводить в порядок пульс и мысли. Билл живет в деревне. Билл остриг волосы. Билл стал «нормальным». Господи, что ж с ним случилось-то?!
Билл пришел быстро. Том увидел его через лобовое стекло. На первый взгляд все то же: высокая стройная фигура, узкие джинсы, клетчатая рубашка, кожаная куртка, темные очки. Он так и по Гамбургу ходил. Только вместо копны черно-белых волос что-то подозрительно напоминающее классическую стрижку. И никаких побрякушек на шее и на руках. И на лице нет косметики. Это Том заметил уже, когда вышел из машины, встал рядом с ним, и Билл снял очки.
– Что ты хотел? – вместо приветствия спросил Билл.
Том опустил глаза.
– Узнать, как ты, – сказал он почему-то безразличным тоном.
– Нормально, – ответил Билл.
– Я рад, – сказал Том, чувствуя, что нифига он не рад тому, что происходит.
– Если тебя это интересует, ты выиграл спор, – сказал Билл. – Поздравляю.
– Прости меня, пожалуйста! – вдруг выпалил Том, как-то даже слишком горячо. И посмотрел ему в глаза.
Билл секунд пять выдерживал его взгляд равнодушно и холодно, потом опустил ресницы и чуть улыбнулся.
– Я не обижаюсь. Я никогда не обижался на тебя. И за это тоже.
– Погоди, но мы же спорили...
– Мы спорили, что я не смогу разлюбить тебя. Вот... Я был неправ. Я смог.
– Нет, нет, погоди, – Том поднял руки перед собой, пытаясь понять. – Ты просто обиделся на меня за... за этот идиотский поступок. Билл, я...
– Не надо, Том, – отмахнулся Билл. – Все прошло. Ты можешь жить дальше спокойно. Как ты хочешь. И не думать, что я тебя прокляну или еще что-то. Нет. Все нормально.
– Нормально? Ты живешь в этой дыре — это нормально?! – взвился Том, сам не понимая, на кого он злится.
– По крайней мере, здесь мне не надо платить за жилье лишних денег, – пожал плечами Билл.
– Платить? – удивился Том. – Погоди, так у тебя какие-то финансовые проблемы? Ты из-за этого уехал?..
– Я не могу работать, Том, – горько усмехнулся Билл, вынимая из кармана перебинтованную правую руку. – Мне пришлось вернуть все предоплаты за заказы, которые я получил. А еще пришлось платить за лечение... Поэтому буду пока жить здесь.
– Черт... – пробормотал Том. – Прости меня, я не думал...
– Я же сказал, я не обижаюсь.
– Но получается, ты из-за меня здесь... И на себя стал не похож... Из-за этого? Зачем ты состриг волосы?
– Мешали.
– И больше не красишь глаза...
– Я теперь ничего больше красить не буду, – Билл посмотрел на свою руку. – И себя тоже.
– Все так плохо? – замирая, спросил Том.
– Нормально, – снова ответил Билл. – Просто ожог был слишком сильный, ткани плохо восстанавливаются. Нужно дорогое лечение... А я сам заработать привычным способом сейчас не могу. Поэтому... Начну все сначала. Когда смогу прожить день без обезболивающего, пойду работать на заправку. Буду копить на второе образование. Выучусь... не знаю... на историка. Или лингвиста. Устроюсь как-нибудь. В конце концов, мне всего двадцать два. Люди, бывает, и после тридцати жизнь с нуля начинают…
– Как же ты меня, наверно, ненавидишь... – прошептал Том, завороженно глядя на забинтованную кисть.
– Я тебя не ненавижу. Ты искал способ убить мою любовь. Ты нашел. Я не люблю тебя. Ты мне просто безразличен теперь. И как я понимаю, у нас наконец-то взаимные отношения. А переживать за меня не надо. Я справлюсь.
Том молчал, словно раздавленный. Размеренный тон Билла, его спокойные руки, отсутствие лишней мимики на лице — все говорило о том, что он не врет. Он действительно ничего не чувствует. Ни ненависти. Ни любви. «Что я с тобой сделал?!» – подумал Том, едва сдержавшись, чтобы не броситься к нему и не начать целовать, чтобы под этой спокойной маской снова появился Билл, которого он знал, живой, эмоциональный... Его Билл.
– Рад был тебя повидать, – сказал Билл. – Извини, мне надо идти... Удачи.
Он поднял ладонь в знак прощания и развернулся.
Том так и не сказал ни слова, глядя в его медленно удаляющуюся спину. Распрямленную как всегда. Хотелось броситься за ним, прижать к себе, просить прощения... Но Том понимал, что это бесполезно. Так же как раньше Билл упрямо повторял «Я тебя люблю», теперь он будет повторять «Я не обижаюсь». И Том только сейчас понял, что Билл ему никогда не врал. Он всегда был искренним. И тогда, и сейчас. Но если тогда это Тома злило и заставляло искать способы доказать Биллу его неправоту, то сейчас оставило опустошенным и потерянным.
– Ты обещал покатать! – раздался рядом звонкий голос. Давешние пацанята, увидев, что он снова стоит один, подошли за обещанной платой.
Том открыл заднюю дверцу:
– Садитесь.

Всю ночь Том метался по кровати, то проваливаясь к зыбкую полудрему, то снова просыпаясь. Он снова видел спокойное лицо Билла, слышал его безэмоциональный голос. Это было хуже любой пытки. Едва на востоке посерело небо, Том вышел на балкон и, куря сигарету за сигаретой, думал, что делать дальше. Больше всего хотелось вернуться обратно в Лойче, найти Билла, растрясти его. Пусть бы он наорал на него, обматерил с ног до головы, избил, Тому стало бы легче. Но Том понимал, что Билл этого не сделает.
Потом Том решил, что надо принять все, как есть, и тоже выкинуть Билла из головы. Раз уж нельзя повернуть время вспять и остановить свою руку, занесенную над ним... В таких случаях нужно первым делом избавиться от всех вещей, напоминающих о том, кого надо забыть. И тут Том с ужасом понял, что таких вещей у него и нет. Они с Биллом никогда не дарили друг другу подарки. Том сам заявил в начале их знакомства, что презирает этот дурацкий обычай. Билл тогда кивнул: «Как хочешь». И на все праздники дарил ему только один подарок — себя. Том вспомнил Билла, перемазанного шоколадным кремом, голого, с бантом на шее, лежащего у него на столе с надписью поперек живота «С днем рождения, Том!» Вспомнил, как слизывал с него этот крем и смывал остатки шампанским, а Билл повизгивал от щекотки и счастливо смеялся... Внутри все сжалось в тугой узел, Том зарычал и ударил кулаком в стену, несколько раз, пока костяшки пальцев не заболели.
У него не осталось даже ни одной совместной фотографии, где бы они были как пара. Том вообще фотографироваться не любил. И те немногие фотки, сделанные в больших компаниях, которые пересылали ему друзья, не распечатывал, хранил в компьютере. И даже фоток одного Билла у него почти не было. Зачем, если он мог в любой момент, когда захотел, приехать к нему и увидеть его живьем. И не только увидеть...
В порыве злости Том удалил всю двухгигабайтную коллекцию порно-фоток, которую с любовью собирал несколько лет по всему интернету. И в непривычно пустой папке осталось всего две, сделанные лично им прошлым летом, на рассвете, когда Билл крепко спал после жаркой ночи, бесстыдно раскинувшись поверх одеяла, а первые лучи солнца робко касались его кожи. «Хорошая композиция, у тебя есть талант!» – похвалил его потом Билл, случайно увидевший фотографии, но Том отмахнулся и закопал их подальше в папку с порнухой.
Нашел он и совместное фото, сделанное на каком-то пикнике. Билл со счастливой улыбкой сидел за его спиной, положив руки на плечи и скрестив тонкие кисти у него перед грудью. Том нажал на увеличение, чтобы рассмотреть его длинные пальцы с аккуратным маникюром, унизанные массивными перстнями.
А потом вспомнил белую повязку...
И понял, что должен сделать.

Ему потребовалось несколько дней, чтобы найти всех врачей, которые лечили Билла, и собрать всю нужную информацию. Необходимая для операции сумма, которую ему озвучили, его впечатлила, но он только стиснул зубы и нашел себе еще две подработки, тяжелые и пыльные, но зато там обещали много денег... Правда, через месяц пришло понимание, что даже таким образом он копить будет долго, и в конце концов лечение потребуется и ему, потому что он, как выяснилось, тоже не железный. И тогда он продал свой кадиллак, за который только недавно закончил выплачивать кредит. Намного дешевле, чем купил, но зато нужная сумма теперь у него была.
И он снова поехал в Лойче.
Билл уже работал на заправке, как и обещал. Вместо белой повязки на руке была черная плотная перчатка, а в остальном был такой же, как и в прошлый раз. Только волосы чуть отрасли.
– Я думал, ты на машине сюда приедешь, покрасоваться! – засмеялся Билл. – Ты в прошлый раз такой фурор произвел среди местной шпаны, что они только о твоей тачке и говорили. А ты их решил обломать?
Тома неприятно задел его тон. Неужели в нем не осталось ни следа былых чувств? Как они могли вот так исчезнуть в никуда?
– Я привез тебе кое-что, – сказал он. – Пообещай, что не откажешься от моего подарка.
– О-о! – протянул Билл. – Нам давно стоило расстаться, чтобы ты мне начал что-то дарить! Ну давай, показывай. Я подарки люблю, в отличие от некоторых.
Тома снова передернуло, но он решил довести начатое до конца. Он заслужил эту пытку. И он протянул Биллу конверт с деньгами.
Билл неловко взял конверт правой рукой, сунул в него нос. И тут же изменился в лице:
– Нет, такие подарки я принимать не буду.
– Я не возьму обратно, – сказал Том. – Если тебе не нужно, можешь выбросить. Но... я хотел бы, чтобы ты потратил их на операцию. Здесь как раз нужная сумма.
– Том, я... оценил. Но я справлюсь сам. Спасибо, – Билл закрыл конверт и решительно протянул его Тому.
Том опустился на колени. Он не рисовался. У него просто подогнулись ноги, или земля куда-то поплыла...
– Пожалуйста, – попросил он. – Возьми. Тебе же они нужны. Я обещаю, я больше не появлюсь в твоей жизни. Но это... Я должен. Понимаешь?
– Встань, не порть окончательно мне репутацию здесь, – сказал Билл, пряча конверт в карман. – Спасибо.
И ушел на свое рабочее место.
А Том с тяжелым сердцем побрел на вокзал.

Он сдержал свое слово. И ни разу за полгода не приехал в Лойче, не позвонил в больницу, чтобы узнать, приехал ли Билл Каулитц лечиться или нет. Он старался вообще о нем не думать и жить обычной жизнью, и постепенно у него это стало получаться. И даже собрал новую порно-коллекцию в своем компьютере. Только те две фотки так и не удалил, хотя больше и не заглядывал в них.
А через полгода его позвали на день рождения к Натали. Вообще-то Натали была подругой Билла, они оба были людьми искусства, но и с Томом в свое время легко нашла общий язык, и у них появилось много общих знакомых, один из которых и зазвал его на эту вечеринку, а Том решил, что отказываться не стоит.
И первое, что увидел припозднившийся Том, войдя в квартиру, был Билл. Том остолбенел в дверях, забыв раздеться, забыв, что у него в руках подарок для именинницы, забыв вообще, куда и зачем он пришел.
Билл, высокий и красивый, с тщательно сделанным макияжем и изящным ирокезом из сильно отросших волос, в какой-то почти женской майке, с кучей побрякушек на шее, стоял посреди комнаты и что-то громко кому-то рассказывал, периодически срываясь на задорный смех.
Сначала Тому захотелось броситься к нему, потом выбежать на улицу, но в результате он так и остался стоять, приклеившись к полу, пока к нему не подошла сама Натали, поцеловала в щеку и поблагодарила за подарок. Том спохватился, сбивчиво проговорил заготовленные слова поздравления. И опять замер. Голос Билла больше не звучал. Его обладатель смотрел на него с удивлением и... еще чем-то. Сердце Тома екнуло — это не было равнодушием!
– Смотри, кого я вытащила снова в свет! – щебетала Натали, подводя покорного Тома за руку к Биллу. – Я из него теперь модель делаю! Правда, красивый? Я сама придумала этот мейкап и прическу.
Том смотрел вниз, на опущенные руки Билла. На левой — привычный черный маникюр, браслеты, кожаная митенка. На правой закрытая перчатка до локтя. Тонкая, подчеркивающая изящество его кисти и запястья.
Том поднял глаза, посмотрел в идеально нарисованное лицо. Ему показалось, или Билл действительно стал выше ростом? Он снова взглянул вниз и обнаружил, что на Билле ботинки с каблуком. Зачем? При его-то росте? – удивился Том про себя.
– Привет! – Билл протянул ему руку. Правую.
Том осторожно пожал:
– Привет.
– Можно сильнее, не бойся, – широко улыбнулся Билл.
Том тоже улыбнулся в ответ.
– Как дела? – спросил Билл.
– Дела идут, – кивнул Том. У него тоже были вопросы. Много вопросов. Но решится ли он их задать? Да и надо ли их задавать? А если и надо, то не здесь. А может, как раз и лучше здесь. В толпе. Потому что наедине он вряд ли сможет... Он вряд ли захочет услышать то, что Билл сможет ему сказать.
Они разошлись по разным углам и до конца вечеринки так и не перебросились ни словом. Даже взглядами не встретились.
– Что-то я перебрал... – пробормотал Том, подходя к вешалке и пытаясь найти свою куртку.
– Такси вызвать? – спросила Натали, висевшая на довольном Билле. Том зацепился взглядом за ее руку, нежно поглаживающую биллов живот.
– Хочешь, я подвезу? – предложил Билл. – Я не пил сегодня.
– А правда! – радостно подхватила Натали. – Нам сегодня столько такси заказывать, облегчи им работу!
Билл накинул пальто и замотал шею шарфом.
– Пошли, – толкнул кулаком офигевшего Тома. И Том покорно поплелся за ним.
Насвистывая какую-то популярную мелодию, Билл спустился во двор, открыл дверцу блестящей белой Ауди А6. Сам Том пока ездил на потасканном фольксвагене, копил деньги на новый джип.
– Вообще хотел купить внедорожник, – сообщил Билл, включая зажигание. – Но не хочу в кредит надолго влезать. Вот буду стабильно зарабатывать, тогда куплю Q7. А может, к тому времени что-то более интересное появится.
– В модельном бизнесе хорошо платят? – спросил Том.
– Неплохо. Но я не хочу оставаться моделью. Я познакомился с одним фотографом, буду у него уроки брать. Карандаш подолгу держать в руках я все еще не могу, но на кнопку нажимать — вполне!
– Я не сомневался, что ты найдешь себе лучшее применение, чем... лингвистика, – сказал Том.
Билл рассмеялся.

Билл остановил машину у его дома, но Том не спешил выходить.
– Что-то хочешь сказать? – поинтересовался Билл, приподнимая бровь.
– Может, зайдешь? – бухнул Том, решив, что ничего не потеряет, если предложит.
Билл поджал губы:
– Зачем?
– Ну там... выпить... за встречу, за твое выздоровление, а то мы так и не выпили у Натали... – бросился Том в омут.
– Мне нельзя спиртного. Я заканчиваю курс лечения, – с сожалением сказал Билл. – Иначе бы я не подвозил тебя сейчас.
– Тогда, может, чашку... кофе? – Том чуть не сказал «чая», но во время исправился. Однако Билл все равно передернулся.
– Я не пью на ночь кофе, – ответил он, без труда возвращая безмятежность в свой голос. – Но если у тебя найдется стакан сока, я не откажусь. После этих лекарств хочется много пить.
Поникший было Том просиял и вылез из машины.
Билл вошел в квартиру Тома, как к себе домой, быстро окинул взглядом, словно проверяя, что тут изменилось за время его отсутствия, чему-то улыбнулся и, стащив пальто и ботинки, с наслаждением растянулся на кровати.
– Ноги от каблуков болят? – поинтересовался Том, исподтишка поглядывая, как Билл крутит ступнями.
– Ноги от любой обуви устают к концу дня, – сказал Билл, и Том понял, что все-таки из-за каблуков. Почему-то это маленькое наблюдение привело его в хорошее расположение духа. Он налил грейпфрутовый сок в высокий стакан и принес Биллу.
– Спасибо! – Билл приподнялся на одном локте, взял стакан и тут же выпил половину.
– Не будешь возражать, если я выпью чего покрепче? – спросил Том, отводя глаза, чтобы не видеть, как он облизывает губы.
Билл ответил не сразу. И Тому пришлось все-таки на него посмотреть. Глаза Билла были как-то слишком серьезны для такого несерьезного вопроса.
– Зачем? – наконец сказал Билл. – Ты мало выпил у Натали?
– Да нет... То есть да... То есть... Почему я не могу выпить в собственном доме?! – наконец возмутился Том, но с места не двинулся.
– И поэтому ты спрашиваешь у своего гостя, можно ли тебе выпить в собственном доме? – Билл приподнял бровь и усмехнулся, переворачиваясь на живот.
Том нервно сглотнул. Какого черта он вообще позвал его сюда?! Соскучился по пыткам? Или как последний кретин надеялся, что Билл захочет с ним переспать?
– В общем... пойду налью себе... – пробормотал он, разворачиваясь к бару.
– Ты думаешь, после этого тебе будет проще развести меня на секс? – приглушенным голосом спросил Билл.
Том обернулся. Билл уже допил сок, поставил стакан на пол и лежал на боку в типичной позе соблазнительницы. Тому безумно захотелось в один прыжок броситься на него, вжать в кровать, поцеловать в губы. Но он боялся, что если Билл в последний момент скажет, что не хочет его, он не сможет совладать с собой. И тогда Биллу придется действительно плохо. И ему самому тоже.
– Ну? – спросил Билл. – Вы так и будете стоять, как два идиота? У меня вообще-то тоже стоит. Третьим будет. Я один, как самый умный, лежу. Или зря? Ты действительно пригласил меня только для того, чтобы не дать мне умереть от жажды?
Том, как зачарованный, подошел к кровати. Билл смотрел на него, гипнотизируя. Том встал на четвереньки над Биллом, на лице которого появилась довольная улыбка.
«К черту все!» – решил Том и упал на него, впиваясь поцелуем в длинную шею и стискивая руками ребра. Билл довольно застонал и обхватил его в ответ руками и ногами.

Много позже Том лежал, уткнувшись носом ему за ухо, вдыхая его запах и, словно опытный дегустатор духов, разбирая его на составные части: лак для волос, туалетная вода, какой-то крем или пудра, сигареты, которые курил сам Билл, сигареты Натали или кого-то из ее гостей, что-то фруктовое, непонятно, откуда взявшееся, что-то спиртное… про этот запах как раз понятно – от Тома приклеился, и сильный мускусный запах тоже от него, а еще запах обработанной кожи и металла – Билл почему-то напрочь отказался снимать с рук перчатки и украшения. И через все это пробивался самый будоражащий запах – самого Билла. Том никогда раньше не думал, что знает, как он пахнет, но теперь, только втянув носом весь этот букет, безошибочно определил его. Значит, знал, всегда знал. И теперь уже не забудет.
Билл не шевелился, он устал так, что даже не дошел до душа, чтобы смыть с себя все лишнее, и грязь и запахи, так и лежал, с истерзанным ирокезом, размазанной по щекам черной подводкой и следами спермы на животе. Том его понимал, он сам думал, что вырубится мгновенно, потому что сил после трех раундов секса с акробатическими этюдами (как когда-то назвал Билл то, чем они занимались) у него не осталось совсем. Но когда дыхание выровнялось, сон почему-то прошел, и он просто лежал рядом с любимым человеком и дышал им.
И улыбался, вспоминая, как Билл изгибался под ним, закидывая голову и постанывая. И как не дал сорвать с себя чертову уйму цепочек, которая мешала Тому зацеловывать его длинную шею, и сам аккуратно расстегнул все замочки. И как сам перевернулся на живот, подставляя ему свой зад, за пару секунд до того, как Том собрался ему сказать, что хочет в него. И как все время предугадывал его желания. И как исполнял… Только одно не исполнил. Тому хотелось целовать его, долго, нежно, глубоко. Том всегда обожал с ним целоваться, хотя никогда в этом и не признавался. И дело было даже не в пирсинге в языке у Билла, а в чем – Том не знал. Но стоило ему обвести языком его широко раскрытые губы и почувствовать легкий вкус грейпфрута, как Билл дернул головой, а в следующий момент так потерся о его пах, что желания Тома сразу изменили направление. А сейчас он пожалел об этом.
Том погладил Билла по бедру, чувствуя, что в паху опять потянуло. Нет, хватит на эту ночь, решил он. Они оба слишком устали, и полноценного четвертого раунда у них не выйдет. Хотя… Снова услышать сладкие стоны Билла, его мольбы и крики, от которых наступало полное затмение сознания, снова ощутить себя в этом теле, словно раствориться в нем, стать частью его… Если это не высшее счастье, то что же?
– Билл, я люблю тебя, – прошептал он.
Но Билл даже не шевельнулся в ответ. Он крепко спал.
А потом заснул и Том. А когда проснулся, обнаружил, что он лежит один. И от Билла остался только легкий запах на соседней подушке. И записка «Мне было жалко тебя будить. Спасибо за секс » на кухонном столе рядом с недопитой чашкой чая.

А через год Том пришел к нему на первую выставку. Билл, безумно счастливый и невероятно красивый, был в центре внимания публики и журналистов, его друзья, старые и новые, радовались вместе с ним. И только Том чувствовал себя чужим. Если бы Билл не пригласил его лично, он бы не пришел, но нарушить данное слово он не мог. Хотя так и не понял, зачем Билл это сделал.
Он вообще перестал понимать Билла. С той самой ночи после дня рождения Натали.
Тогда ему показалось, что все вернулось на круги своя, что раз Билл не оттолкнул его, раз они снова переспали, то они с Биллом теперь будут вместе, но Билл пропал. Не приходил, не звонил, а Том обнаружил, что не знает его новых контактов. Через неделю, не вытерпел, попросил у Натали его номер. И Билл удивленно пригласил его к себе в студию.
– А чего ты волновался? – спросил Билл, сосредоточенно вырисовывая стрелку на левом веке.
– Мы вроде не чужие друг другу… – напряженно ответил Том, глядя на его отражение в зеркале.
– Мы с мамой тоже не чужие, но общаемся не каждую неделю, – пожал плечами Билл. – И ничего.
– Раньше тебе хотелось разговаривать со мной чаще, – напомнил Том.
– Раньше я тебя любил.
– А сейчас, значит, не любишь?
– Нет.
Том вырвал у него из рук кисточку и развернул лицом к себе.
– Во время секса я чувствовал другое, – тихо сказал он.
– Что? – поинтересовался Билл.
– Ты хотел меня. Не закатывай глаза! Я помню, как ты ласкал меня и как кричал от удовольствия, и как умолял меня повторить еще.
– Томми, это физиология, – со вздохом объяснил Билл. – У меня не было секса полгода… Больше даже. С тех пор как… Как мы расстались. Мне так хотелось трахаться, что я был готов почти что с кем угодно… Но тут увидел тебя, вспомнил, какой у тебя классный член, и… Извини, но у меня не получилось совладать с инстинктами.
Том замахнулся, чтобы влепить ему пощечину, но Билл успел перехватить его руку.
– Не надо, – серьезным голосом сказал он, глядя ему в глаза. – Я ведь могу дать сдачи.
– Сука, – плюнул Том. – Какая же ты стал сука!
– Я всегда был таким. Просто раньше я по-другому к тебе относился.
Том развернулся и пошел к выходу.
– Том!
Он остановился, и сердце на секунду сжалось. Сейчас он скажет, что это все неправда, как нарисованная холодная красота его лица. Но Билл сказал другое.
– Хочешь, будем трахаться раз в неделю или две? Мне нужен секс, но у меня совершенно нет желания и времени влезать ради этого в новые отношения.
– Да пошел ты! – злобно ответил Том и ушел.

– Это такая изощренная месть! – спустя пару недель жаловался Том своему другу. Они допивали уже третью кружку пива, и его пробрало. Ему нужно было выговориться: он не выдержал и снова переспал с Биллом, а Билл наутро лишь вежливо поблагодарил его за доставленное удовольствие. – Он меня так ненавидит?
– Вряд ли, – флегматично ответил Георг. – Если б ненавидел, то не спал бы с тобой. Если б я лег в постель с человеком, которого ненавижу, я бы его задушил. А он к тебе хорошо относится.
– Ага, он сам мне об этом говорил! – нервно воскликнул Том.
– О чем?
– Что относится ко мне «хорошо». Что я хороший парень, и со мной «прикольно».
– Видишь, не все потеряно, – Георг отсалютовал ему кружкой.
– Знаешь, тебя он тоже считает «хорошим» и «прикольным» парнем! – заявил Том, и Георг поперхнулся пивом. – Просто твой член его не заводит так, как мой. Но это, наверно, потому, что он его еще не видел.
– И не хочу, чтобы видел, – поспешил откреститься Георг.
– Я не понимаю, что он от меня хочет, – продолжал Том, не слушая его. – Я прошу у него прощения, он говорит, что простил. Я ухожу из его жизни, он просит остаться. Я говорю, что люблю его больше жизни, он отвечает, что его интересует только секс.
– Ты думаешь, он врет?
– Нет, он никогда не врет. Но если бы он врал, я бы понимал его лучше.
– Так чего непонятного? – удивился Георг. – Ему действительно нужен только секс. А любовь прошла. Бывает такое. Главное, что он не держит на тебя зла. Честно сказать, я бы так не смог. Я бы наверно мучился, страдал всю жизнь, может, даже продолжая любить. Но вот так вот взять и простить такое... Нет, никогда бы не смог.
– Лучше бы он тоже не смог, – мрачно сказал Том. – Я бы вымолил у него прощение, пусть под конец жизни, но вымолил бы. А что делать сейчас, я просто не знаю.
– Добиваться заново его любви, – пожал плечами Георг. – А что? – добавил он, напоровшись на недоверчивый взгляд Тома. – У тебя вся жизнь впереди.
– Умеешь ты утешить, – проворчал Том.

И Том добивался целый год. Но Билл неуловимо ускользал от него. С каждым днем все больше. Том пробовал и быть с ним рядом всегда, когда он захочет, и наоборот отдаляться, появляясь лишь в особых случаях, то заваливал подарками, то игнорировал. Он стал интересоваться фотографией и следить за модными показами, чтобы было, что обсуждать, но говорить, как правило, Билл хотел лишь о сексе, а лучше заниматься им. И как выяснилось, не только с ним.
Однажды Том почуял в знакомом запахе новую составляющую, и Билл честно признался, что Том у него уже не единственный. «Это просто физиология, – говорил он, разлегшись в томовой постели. – Ну, что я тебе объясняю! Ты же сам мне все это рассказывал пару лет назад!»
Рассказывал. Потому что хотел как-то объяснить, почему изменял, и почему боялся признаться себе, что любит. А ведь он любил. С самой первой встречи. Просто это было настолько нереально, что он не мог в это поверить. И не верил. Пока все не испортил. Навсегда.

Том не знал, зачем принял приглашение. Они толком не общались почти месяц. И он уже не хотел видеть Билла, он не хотел видеть его работы, он не хотел видеть его новых друзей и любовников. «Я постоянно что-то делаю, и не знаю, зачем, – думал он, глядя на довольного Билла, окруженного восхищенной толпой. – А он всегда все знает, и потому всего добивается». Надо найти в себе силы и уехать. Из Гамбурга. Из Германии вообще. К примеру, в Штаты. Язык он знает отлично, работу найдет без проблем, а Билл будет упиваться возрастающей известностью на родине, а если все удачно сложится, то и в Европе, но за океан вряд ли быстро доберется. И Том сможет наконец его забыть.
Том оставил недопитый бокал — пить сегодня совершенно не хотелось, надо было держать себя в руках, и стал пробираться к выходу. И почему-то оглянувшись, поймал взгляд Билла. Усталый и... теплый. Необычный на этом глянцевом лице. Билл направился к нему.
– Уже уходишь? – спросил Билл.
– Да, спасибо за приглашение, все очень круто. Поздравляю тебя еще раз! – ответил Том, постаравшись радостно улыбнуться.
– Может, задержишься еще на полчаса, потом подкинешь меня до дому? – спросил Билл, прищурившись. Но не хитро, а словно глаза разболелись от яркого света ламп.
Том не ответил сразу. Первая мысль была «конечно, да!», вторая «а на фига мне все это снова?», третья «а может, в последний раз...»
Они заговорили хором:
– Ну ладно, – сказал Билл.
– Окей, – сказал Том.
И взглянули друг другу в глаза.
– Я подожду, – кивнул Том.
– Я только попрощаюсь со всеми, – улыбнулся Билл.
Ждать Тому пришлось, конечно, не полчаса, а полтора. Но он уже перестал париться, положился на волю судьбы. Что будет, то будет. А если что, Америка его встретит хоть завтра.

– Я неделю почти не спал, – пожаловался Билл, падая на пассажирское сиденье в машине Тома.
– Поспи, – предложил Том. – Я помню дорогу.
Билл закрыл глаза и как будто действительно задремал. А когда Том остановился около его дома, спросил:
– Поднимешься ко мне? Ну там... выпить чего-нибудь?
Том удивленно посмотрел на него: Билл обычно называл вещи своими именами.
– Секс не предлагаю, – Билл словно прочитал его мысли. – Я сегодня не в состоянии вообще. Но угостить чем-нибудь могу.
И Том зачем-то согласился.

Он заваривал чай и прислушивался к плеску воды в ванной: Билл с порога заявил, что если не вымоется, то умрет. И думал, что никогда не сможет полностью забыть его. И ему всегда будет его не хватать. Особенно такого, какой он вышел сейчас из душа — в банном халате с чисто вымытым лицом и мокрыми волосами, хмурый, но незаметно улыбающийся чему-то сокровенному, с сигаретой в правой руке, зажатой между длинных пальцев, изящных и холеных, не сохранивших ни следа того, что случилось с ними почти два года назад...
– Нальешь мне чаю? – попросил Билл, прикуривая.
Том вздрогнул. Они очень редко вместе пили чай с тех пор. И Билл ни разу не просил его приготовить ему этот напиток.
– Конечно, – ответил Том, открывая буфет.
Заварка, сахар, варенье. Кипяток.
Он осторожно поставил перед Биллом полную чашку, не пролив ни капли.
– Спасибо, – кивнул Билл, продолжая курить.
Том тоже закурил, подойдя к окну и глядя на огни ночного города. В голове беспорядочно вертелись то воспоминания, то мысли о планируемом будущем... Когда он подошел к столу, чтобы загасить окурок в пепельнице, то обнаружил, что Билл так и просидел, задумавшись, и не отпил ни глотка.
Билл проследил его взгляд, усмехнулся, отхлебнул чай. Усмехнулся еще раз.
– Варенья мало! – заявил он. Том удивился, вроде он положил, как обычно, две ложки.
Билл добавил еще две, размешал, попробовал, причмокнул губами.
– Хочешь чаю? – спросил он, подходя к Тому и подавая кружку.
Том не хотел, но отказываться не хотел тоже. Поэтому протянул руку.
А Билл, не сдержав озорной улыбки, вылил чай ему на голову.
Том зажмурился, чувствуя, как теплая ароматная жидкость течет по лицу, по волосам, стекает под одежду...
– Как же я люблю чай с вареньем, – прошептал Билл и стал облизывать томовы щеки, нос, губы...
– Билл... – выдохнул Том, разлепляя веки и всматриваясь в его лицо, пытаясь понять, кажется ему это или...
– Люблю! – повторил Билл и сам поцеловал Тома в губы.