Средство от головной боли

[SurikateG]

Фик с кинк-феста. на заявку 5.17. Цест. Вуайеризм. За близнецами наблюдает третий персонаж (по выбору) и натыкается на них в момент их First time. Все очень нежно и чувственно.

этот фик я писать не собиралась вообще. но когда прочитала первый вариант этой заявки и похихикала над предполагаемым местом сидения Георга, у меня в голове что-то щелкнуло, и сложилась нехитрая завязка, которую я тут же и записала... а потом все застопорилось, уткнувшись в две мои проблемы: 1) я не дружу с нцой; я с удовольствием ее читаю, но сама писать толком не умею, и как-то даже не пробовала научиться, ибо не нужно мне это было. 2) меня сквикает от твинцеста в его классическом понимании: не могу я представить себе, как два близнеца друг в друга влюбляются. как трахаются - могу, ну, хотя бы по приколу. но тут-то просили нежность и чувственность, а хде я их возьму?..
повздыхав, что такая хорошая завязка так бездарно пропадает, я забросила этот фик. и неделю о нем не вспоминала вообще. а потом вдруг вспомнила от нечего делать перед сном. перечитала и решила, чем черт не шутит. и, вместо того, чтобы лечь спать, за ночь дописала. никаких надежд на него вообще не возлагала. но вроде ничо так вышло. поэтому и открещиваться от него не буду. пусть живет))

читать фик

– Может, мы у них спросим совета?
– Дуня! Это еще на два часа! А у меня уже раскалывается голова.
Дуня повернулась всем корпусом к Дэвиду, легко дотронулась пальцами до его висков и, стряхнув руки, поцеловала в лоб.
– Спасибо, мамочка, – шутливо ответил он.
Дуня вернулась обратно к ноутбуку.
Они были уже на пределе.
Редакция крупного музыкального журнала подготовила статью про Tokio Hotel. Написанный журналистами текст, как обычно, отправили на согласование менеджменту группы, а так же прислали результаты эксклюзивной фотосессии — около тысячи файлов в формате JPG с различными комбинациями и вариациями лиц и поз четырех магдебургских подростков. Ответ редакция ждала уже завтра, поэтому сегодня вечером принявшие удар на себя Дэвид Йост и Дуня Пехнер мужественно разгребали весь этот бедлам. Они сидели в столовой при студии, поставив на стол два ноутбука, в одном была открыта статья, в другом — фотографии. И по очереди занимались то одним, то другим. Но если со статьей все было ясно, никаких особых откровений там не было, всего-то и нужно было придать ей какую-то изюминку, не мелькавшую в прессе раньше, то с фотографиями было сложнее. Выбрать три-четыре штуки из тьмы...
В папке осталось всего штук двадцать. И Дэвид с Дуней смотрели на них с тоской. Призывно открывший рот Билл не вызывал у них уже никаких эмоций, хотя в самом начале обсуждения они еще пошло шутили по поводу того, как им повезло, что они работают с группой, на которую могут дрочить оба, и подначивали друг друга, не появилось ли желание сменить ориентацию. Вообще такие шутки были у них в порядке вещей. Как-то уж так повелось, им требовалась разрядка, чтобы не свихнуться. Работа в шоубизе только на первый взгляд кажется увлекательной и веселой, на деле же, особенно с такой группой, как у них, это вкалывание хуже, чем на шахте, боль на всю голову и геморрой на всю задницу.
– Нет, я сейчас не готов выносить Билла с Томом еще и живьем, – признался Дэвид. – Если хочешь, покажи им фотки, но только без меня.
– Дэвид, тебе нужен отпуск, – признала Дуня. – Ты с ними и так почти двадцать четыре часа в сутки проводишь. Они должны будут тебе памятник при жизни поставить, когда вырастут!
– Когда вырастут, они мне будут передачи в сумасшедший дом носить, – возразил Дэвид. – Нет, какой там отпуск... Мне просто надо сменить работу.
– Дэвид?
– Пойду работать разносчиком пиццы. Тебе какую принести?
– Дэвид, ты шутишь? – Дуня удивленно уставилась на совершенно серьезного Йоста, измученным взглядом изучавшего стол перед собой.
– Ничуть. Так какую? С ветчиной?
– Да. И с грибами. Дэвид, я не понимаю...
– Прогуляюсь до пиццерии, заодно принесу нам поесть, – объяснил он, вставая и надевая куртку. – Если не глотну сейчас свежего воздуха, точно сойду с ума. И потом с новыми силами — в бой!
Дуня засмеялась, спрятав лицо в ладонях. Кажется, ей тоже надо сменить работу, или хотя бы занятие на ближайший час, если она приняла шутку Йоста всерьез.
Дэвид ушел. Дуня кинула взгляд на мониторы и решительно закрыла оба ноутбука. Надо отвлечься. И вообще надо было бы пойти с Дэвидом. Только гулять под мокрым снегом ей не хотелось, и так уже вторую неделю болело горло. А зайди они вдвоем в пиццерию, зависли бы там на час, и разговор бы зашел совсем не о работе. А работа никуда не денется, и редакция завтра с утра ждет письма от них...
Может, и правда, привлечь Каулитцев в качестве свежих мозгов? Пиццу жрать они все равно припрутся. И Дэвид это знает, и купит еду с расчетом и на них. Стоит показать им фотки, пока его нет, чтобы они успели все свои пошлости высказать без него. Шутки шутками, но ему действительно нужен отпуск... Как он только управляется с четырьмя подростками, проходящими стадию активного полового созревания, помноженную на всемирный успех? Дуня им просто восхищалась, отдавая себе отчет, что сама столько бы не выдержала. Давно бы сорвалась. Хотя, возможно, это просто не женское дело. Дэвиду проще именно потому, что он мужчина, и постоянные хиханьки-хаханьки близнецов и их приятелей, и пошлые шуточки по любому поводу вызывают у него лишь улыбку — сам когда-то такой же был и знает, что все это пройдет. А Дуня, хоть не была ни ханжой, ни монашкой, вынуждена была признать, что не всегда способна совершенно хладнокровно принимать изрекаемые мальчишками непристойности. И ее это немного раздражало. Хотя, конечно, она об этом никому и не говорила.
«Где же они есть?» – думала Дуня, бродя по студии. Еще полчаса назад из репетиционной слышались звуки гитары и взрывы смеха, но сейчас близнецов нигде было не видно и не слышно.
Георг и Густав, воспользовавшись свободными днями, свалили к родным еще позавчера. Каулитцы, как обычно, остались здесь. Как бы ни любили они свою маму, но ночная жизнь Гамбурга сейчас была для них привлекательнее. И не далее, как прошлой ночью они выматывали нервы Дэвиду в одном из крутых клубов. О чем Дэвид уже успел пожаловаться Дуне, объясняя, почему он пьет уже неизвестно какую по счету кружку кофе и все равно весь день зевает.
«Наверно, тоже зевота замучила, и легли поспать», – решила Дуня, направляясь наверх, в комнату братьев.
Звать их снизу она не стала. Почему-то перед глазами появилась картинка, как они сладко спят в своих кроватках, и она умилилась. Они же еще по сути такие дети. И никто лучшее нее не знает этого. Несмотря на все интервью, где Том выставляет себя секс-гигантом, несмотря на все фотографии Билла, полные дикой смеси секса и невинности, несмотря на всё их вызывающее поведение в приватной обстановке, потрясание еще не распушившимися хвостами друг перед другом... Они дети. А она для них... не мать, конечно, но старшая сестра. Очень старшая...
Дверь в комнату была приоткрыта, и Дуня, прежде чем открыть, или постучать, или просто окликнуть, сначала заглянула. И после этого уже больше ничего делать не захотела. И вообще забыла, зачем поднялась сюда.
Близнецы сидели на постели Билла и упоенно целовались. Их губы, казалось, были приклеены друг к другу, а пальцы хватались за одежду, как утопающий за соломинку. Том был без кепки и резинки, и пушистые дреды рассыпались по его плечам, а черно-белые волосы Билла, наоборот, были собраны в хвост, и Том машинально накручивал их на палец.
Дуня еле вспомнила, что не дышала, наверное, уже минуту, и постаралась вдохнуть негромко, чтобы Каулитцы не услышали. Впрочем, сейчас они навряд ли услышали бы. Скорей всего, они не слышали и собственного тяжелого дыхания с постанываниями. Судя по тому, как были зажмурены их глаза, во всем их мире они были одни.
«Надо уйти, спуститься вниз и дождаться Дэвида, – подумала Дуня, но не пошевелилась. Близнецы завораживали. – Интересно, давно это у них?..»
Они синхронно опустили руки — Билл правую, Том левую — к билловой ширинке и как-то очень слаженно, почти не путаясь, ее расстегнули, не разъединяя при этом губ и объятий. Билл приподнял бедра, помогая брату стащить с себя джинсы вместе с трусами. И снова впился ногтями в его футболку, когда Том сжал и стал поглаживать его член. Видимо, Биллу стало не хватать воздуха, потому что он, наконец, разорвал поцелуй, закинул голову и сделал несколько глубоких вдохов, после чего плотно сжал губы, сдерживая стон, и выгнулся, прижимаясь к брату. Том тут же выпустил его стояк и, взявшись обеими руками за поясницу, придвинул его еще ближе к себе, целуя и вылизывая длинную беззащитную шею. Билл недовольно замычал, опустил руку, собираясь сам себе подрочить, но запутался пальцами в томовых футболках и решительно полез под них уже обеими руками.
– Черт... – прошипел он, видимо, окончательно заблудившись в необъятных шмотках брата, и потянул обе его футболки наверх. Том перехватил инициативу, и сам уже отбросил их куда-то в сторону, а Билл быстро расстегнул его джинсы.
Оба нетерпеливо избавились от штанов, причем запутался в своих именно Том, и Билл пальцами ног, высунув кончик языка, помог освободить его пятку от зацепившихся за нее трусов. И тут же с голодным стоном они снова набросились друг на друга и стали целоваться, словно последний раз делали это не пару минут назад, а в прошлой жизни. Тела, лишившись одежды, словно защиты, льнули друг к другу, будто искали спасения. Стоящие члены терлись друг о друга и о животы, но этого явно было мало. Близнецы снова одновременно потянулись руками к ним, но стоило пальцам встретиться, они сразу переплелись и остановились. Том раздвинул коленом бедра Билла, а он закинул ногу ему на спину. Теперь они были сплетены еще крепче, чем когда-то до рождения в утробе матери.
В этот момент Дуня отстраненно поймала себя на мысли, что ее почему-то совсем не возмущает то, что они делают друг с другом, хотя, казалось бы, секс в исполнении братьев-близнецов должен вызывать как минимум непонимание, как максимум желание убить извращенцев. Но они были настолько органичны в этом единении, насколько органичны были всегда, когда были вдвоем, и секс казался просто логичным завершением их отношений. И завораживал. Так же, как и простые их улыбки друг другу, и взгляды, и касания, и даже постоянные подколы. Только теперь Дуня поняла, насколько сильной была их связь.
Они вдруг оторвались друг от друга. Билл что-то прошептал.
– Что? – удивленно переспросил Том.
Дуня прижалась к стене, молясь, чтобы они не заметили ее. Но они говорили о чем-то своем. Слов Билла, сказанных почти беззвучно, она не слышала. А обескураженного Тома — хорошо.
– Билл, ты с ума сошел.
– …
– Хочу, но... давай, как обычно?..
– …
– Я не смогу.
– Почему? – Билл удивился.
– Я боюсь причинить тебе боль.
– Том! – голос Билла прозвучал одновременно недовольно и требовательно.
– Билл, я же никогда еще... – начал Том и задохнулся. Видимо, Билл стал ласкать его, пытаясь добиться согласия.
Дуня стояла, вжавшись в стенку у двери, ни жива ни мертва и бессознательно теребила кольца на пальцах. О том, чтобы тихо уйти, она и не думала. Близнецы притягивали ее, как наркотик начинающего наркомана, который свято верит, что «вот эта» доза — последняя. А когда Дэвид откроет входную дверь, она услышит, и успеет сбежать вниз. И даст братьям время привести себя в порядок.
– О-ох... Билл... может?.. – горячо шептал уже практически сдавшийся Том.
– Доверься мне... – даже в такой момент, весь сочась желанием, Билл умудрился добавить в голос нотку лукавства.
– Но откуда?..
Билл снова зашептал почти беззвучно. И Дуня, снедаемая любопытством, рискнула снова заглянуть в комнату. И тут же отпрянула назад. Том отлепился от близнеца и подтянулся к тумбочке.
Дуня, наконец, поняла, о чем просил Билл.
– Ты уверен? – последний раз уточнил Том, теперь и в его голосе беспокойство сменилось бесшабашной решимостью.
Вместо ответа послышался звук влажного поцелуя. Шумное дыхание и постанывания обоих изведенных от неудовлетворенного — пока еще — желания мальчишек.
«Сейчас последний раз загляну и уйду», – решила Дуня, прижимая пальцы к горящим щекам и снова заглядывая в комнату.
Билл лежал на спине, скрестив лодыжки над поясницей брата. Они снова целовались, но теперь уже прерывисто, то и дело отрываясь от губ друг друга, чтобы прикоснуться к щеке, или мочке уха, или шее, или ключицам... Билл периодически закидывал голову, громко выдыхал и слегка шипел, словно от боли. Тогда Том замирал и всматривался в его лицо, но Билл тут же тянулся к нему, умоляя не останавливаться. Рука Тома совершала некие манипуляции между ягодиц Билла... Впрочем, какие именно — было ясно по тому, как он все дальше просовывал туда руку, и как Билл все яростней всхлипывал и терся об него бедрами.
– Еще! – вскрикнул Билл. Его лица было уже не видно за разметавшимися дредами Тома. Его собственные волосы, растрепанные, казалось, спутались с ними. Свалившаяся резинка сиротливо лежала на полу, рядом с открытым тюбиком, из которого вытекло несколько капель какого-то крема.
Том громко и хрипло охнул, сильно прижимая к себе брата, Билл выгнулся и зашипел.
– Я хочу тебя! – сообщил Том низким, почти неузнаваемым голосом.
– Давай... – задыхаясь, прошептал Билл, раздвигая ноги еще шире и закидывая их еще выше, словно стремясь достать до лопаток брата.
Том на ощупь потянулся за кремом.
До Дуни неожиданно дошло, что она теребит пряжку своего ремня и почти ее расстегнула. Трусики можно будет выжимать, хорошо бы джинсы не постигла та же участь. Сменной одежды у нее здесь нет. Вообще жаль, что нельзя избавиться от одежды, как близнецы. Она такая тесная, так сдавливает грудь, и живот, и бедра... Так хочется...
Дуня впилась зубами в пальцы, пытаясь хоть так прийти в себя, и зажмурила глаза. Что за бред с ней происходит? Как малолетняя девчонка... Или даже как мальчишка. Только ей проще, чем мальчишке, наверное: бороться с собственным организмом и нежеланием быть застуканным парню было бы сложнее. И уйти — тоже сложнее. Чисто физически. А у нее ноги, конечно, тоже ватные, но по лестнице она спуститься сможет. И даже к приходу Йоста вполне придет в себя...
Дуня сделала шаг.
Из комнаты послышался всхлип, переходящий в шипение, затем — в гортанный стон. И слился с другим таким же стоном.
Ноги Дуни приросли к полу. Она обернулась, и уже было плевать, что ее было бы отлично видно близнецам... если бы они захотели оглянуться.
– До конца! – между рваными вздохами хрипло выкрикнул Билл.
Том ответил лишь утробным рычанием и, судя по тому, как дернулось тело Билла, исполнил его просьбу.
Билл закричал в полный голос и впился в спину брата ногтями, оставляя на коже отчетливые полоски. Том на миг замер, но Билл тут же подался ему на встречу. И после этого, видимо, разум у них окончательно отключился, уступив место чувствам и инстинктам.
Кровать тяжко и обреченно поскрипывала, покрывало сбилось в ком. Близнецы не обращали внимания не только на это, но и на то, что от мерных толчков они придвинулись слишком близко к краю, и если Билл оторвется от губ Тома и откинет голову, то она запрокинется над полом, подметая его спутанными взмокшими волосами. Но Том крепко держал его под затылок и не отпускал, словно понимал. Хотя на самом деле — Дуня готова была поклясться чем угодно — в их головах не было ни одной связной мысли: столько желания в них сконцентрировалось и теперь спешило излиться.
Они действительно долго не выдержали. Том кончил первым, и всей тяжестью навалился на брата, медленно опуская руку из-под его затылка. Билл последовал за ним, в который раз закусывая и без того уже истерзанные губы. Ногти прочертили последнюю черточку на плече Тома, и рука так же медленно и безвольно упала на пол, где пальцы бессознательно переплелись с пальцами близнеца.
Дуня, наверно, с минуту завороженно смотрела на эти переплетенные пальцы и слушала, как выравнивается сбитое дыхание мальчишек. И потом вдруг поняла, что сама дышит громче, чем они. И спешно сбежала к лестнице из их поля видимости.
– Что там? – раздался голос Билла, все еще хриплый и более низкий, чем обычно.
– Мм? – Том, кажется, еще не настолько пришел в себя, чтобы выражаться связно.
Естественно. Билл — больше экстраверт, он привык в первую очередь прислушиваться ко всему, что происходит вокруг. В отличие от Тома. Том всегда предпочитал сначала осмыслить все внутри себя... и близнеца.
Дуня замерла, тоже приходя в себя. И, хотя страстно желала как можно скорее наведаться в ванную комнату, решила немного выждать. Если любопытный Билл выглянет, у нее хватит самообладания сделать вид, что она поднимается к ним. Объяснять, почему она от них спускается, будет хуже. Но Билл не выглянул.
В комнате братьев послышалось какое-то копошение, несколько вздохов и короткий стон.
– Билл, ты в порядке? – обеспокоенно спросил Том.
Билл вслух не ответил, но, скорей всего, кивнул. Так как Том решил уточнить:
– Уверен? У меня как крышу сорвало — я ничего не соображал! Поэтому...
– Я тоже не соображал. И это круто! – прервал его Билл.
И судя по звукам, они опять стали целоваться. А потом кто-то из них захихикал...
Подслушивать дальше Дуня уже не стала. Хватит на сегодня! Нет. Хватит вообще!
Она решительно захлопнула за собой дверь ванной и подставила ладони под струю холодной воды. А через минуту, прикинув, что Дэвид будет ходить где-то еще минут десять, а то и двадцать (там, наверху под дверью, ей казалось, что прошел как минимум час, но сейчас она поняла, что близнецы управились очень и очень быстро, как и свойственно их возрасту), она быстро скинула одежду и влезла под контрастный душ. Это было именно то, что ей сейчас нужно.

– Лучшее средство от головной боли — вымыть голову, – объясняла она Дэвиду, помогая ему распаковывать коробки с пиццей, придерживая одной рукой полотенце на голове. – Боль, как будто, вымывается с водой. И все ненужные мысли тоже. Так что у меня сейчас полное просветление. И желание доделать работу. А потом позовем мальчишек.
– Пицца остынет, – развел руками Дэвид.
– Подогреют, не маленькие, – возразила Дуня. И добавила с усмешкой: – Папочка!
– Вот будут у тебя собственные дети — тогда поймешь, – заявил Дэвид. И, не дожидаясь ее ответа, громко позвал близнецов спускаться и жрать горячую пиццу.
Сверху донеслись восторженные вопли.
«А они, наверное, очень голодные сейчас», – подумала Дуня. И тут же, прогоняя эти мысли, громко сказала вслух:
– Ты как говоришь, как будто, у тебя есть дети!
– Знаешь, я уже не удивлюсь, если окажется, что это правда.
– Что правда? – удивилась Дуня. – Семнадцать лет назад кто-то похитил у тебя пробирку со спермой и искусственно оплодотворил госпожу Каулитц?
– Дуня! – возмущенно воскликнул Дэвид и, не сдержавшись, расхохотался.
– А что? – невинно поинтересовалась она.
– Ну, не при мальчиках же, – ответил он, стараясь успокоиться и оглядываясь на дверь.
Близнецы, тщательно причесанные и одетые как ни в чем ни бывало, вошли в столовую и азартно, словно собаки на охоте, завертели головами и задергали носами, одновременно прижимая ладони к заурчавшим животам.
– Пицца! Жратва!!! – хором воскликнули они и бросились за стол.
Дуня отвернулась, чтобы скрыть смущенную улыбку. Кажется, она переоценила свои силы. Смотреть на них после того, что она увидела, оказалось не так-то просто. И как теперь работу доделывать?..
Наевшись, Билл, наконец, обратил внимание на все еще стоявший на столе ноутбук и открыл его. Полистал фотографии.
– Ой, какая девочка! – пропищал он противным голосом, увидев себя.
Все-таки стеба не избежать, поняла Дуня. Но с другой стороны она уважала мальчишек не в последнюю очередь из-за того, что они умели и любили смеяться над собой. Без этого качества им в шоубизе долго бы не продержаться.
– Том, – Билл хитро подмигнул близнецу и пихнул его в бок, – а если бы у тебя был не брат, а такая красивая сестренка, у тебя бы на нее встал?
– Если бы у меня была сестренка, то я и сам был бы девчонкой, – заявил Том. – Нечему было бы вставать!
– Да ладно! Бывают же разнополые близнецы! Да, Дэвид?
– Ммм...Насчет близнецов не уверен... Я не очень разбираюсь в генетике. Скорее, двойняшки...
– Да ладно! Бывают! – безапелляционно заявил Билл, не став слушать мычание продюсера. – А значит, и мы могли бы быть! И еще неизвестно, кто из нас был бы девочкой! – добавил он, открывая фотографию брата, и, любуясь, облизнулся.
– Ты хочеш-шь... – начал Том и замолчал, вопросительно глядя на брата.
Билл изогнул дугой бровь и многозначительно посмотрел в ответ.
Лицо Тома стало озадаченным.
Дуня не была уверена, что правильно поняла обмен мыслями близнецов, но понимала, что теперь будет еще сложнее устоять перед соблазном понаблюдать за ними еще раз. Только для того, чтобы подтвердить свою гипотезу.
И только Дэвид ел пиццу с безмятежным выражением на лице, ни капли не подозревая, какие тайны его окружают.